Сорок дней спустя - Страница 41

Кризис развивался, а народ, вместо того чтобы зароптать, прогибался перед властью все сильнее, страшась потерять последние крохи. Режим не повторил ошибок СССР, который рухнул, потому что у людей было слишком много времени для досуга и много самоуважения. В новой свободной России людям создали условия, когда они вынуждены были направлять всю энергию на биологическое выживание и при этом чувствовать себя дерьмом собачьим. Выживал каждый по отдельности — по принципу «разделяй и властвуй» государство хорошо размыло костяк народа. Теперь половина экономически активного населения, чтоб продержаться на плаву, крутилась, совмещая по две-три работы и меняя их чуть ли не каждый год. Какой уж тут «коллектив»? Такое бытье вырабатывало соответствующее сознание.

Ждать инициативы снизу бесполезно, и Владимиру часто лезла в голову мысль: «Эх, нашелся бы генерал-герой…». Одного парашютно-десантного полка хватит, чтоб взять власть в столице. И никакие «витязи», «русичи» и прочие цепные псы режима, даже гавкнуть бы не успели.

Пусть этот спаситель объявит себя хоть наследным принцем из династии Романовых, хоть воплощением Ктулху — народ за ним не пойдет, а побежит, как только он познакомит с фонарями первую партию офигевших чинуш.

А дальше… какой простор открывался воображению.! Сразу мерещилась преображенная Россия, где сырьевые богатства возвращены в собственность народа, а офисный планктон и дебильную тусовочную молодежь загнали на военные заводы — заново выковывать щит Родины.

«Раскатал губу», — осаживал себя в этом месте Богданов.

Он знал, что военные перевороты не в традициях России. Тут власть всегда умела держать генералитет в узде. Может, раньше кто-то из офицерского корпуса и мечтал обрушить огонь «Градов» на один из поселков Рублево-Успенского шоссе. Но теперь и сами генералы в основном мало отличаются от своих пиджачных коллег, которые вели армию к развалу, а страну к гибели.

Владимир видел, что без опоры на массу никакой путч невозможен. А массу больше волновало, от кого беременна та или иная теледива. Даже многие крутые патриоты и имперцы (девяносто процентов коих в армии не служило) сникнут, если их вырвать из теплого кресла, и отправить в монтажный цех танкостроительного завода, а тем паче на Колыму. Чего уж говорить о дяде Васе, который всю жизнь зарабатывал тем, что перегонял «японки» из Владка? Или мерчендайзере Елене, которая «эффективно» торговала воздухом, отправляя десять факсов в неделю, кроме этого умея делать только минет? Встанут они к станку за продуктовый паек? Будут долбить мерзлую землю за трудодни?

Владимиру казалось, что так будет всегда, но пришла буря и разметала гнилой сарай по бревнышкам, не оставив от свинской идиллии даже руин.

*****

Им повезло. Когда все началось, ячейка почти в полном составе находилась за городом.

Они не собирались заезжать на Поляну, хотели сразу двинуть в «гнездо». Решение на часок заглянуть на сходку экстремальщиков было принято буквально в последний момент — задержавшийся на работе товарищ позвонил Владимиру, когда они уже ехали по трассе, и попросил подождать. Они сначала хотели завернуть в придорожное кафе, но Богданов вспомнил, что недалеко находится место слета (три года там не был). Было по пути, даже крюк делать не пришлось.

Решение было продиктовано исключительно любопытством. Никакой практической пользы в посещении слета быть не могло. Была пятница, до слета оставался день, но он не сомневался, что там уже кто-то околачивается. И не ошибся. Сам Владимир давно относился к этим сборищам скептически, и предпочитал тратить выходные на обустройство базы. Так же думали и его соратники.

Эта бухточка на берегу Новосибирского водохранилища в десяти километрах по прямой от Бердска уже несколько лет была местом проведения Всесибирского слета выживальщиков. Обычно слет устраивался в конце августа и собирал от пятисот до восьмисот человек; сюда приезжали и ветераны — солидные мужчины, у которых дети давно окончили школу, и новички, неофиты движения, популярность которого находилась на пике. Гости прибывали со всех концов области и даже из соседних регионов, где такие мероприятия не проводились.

На грунтовой площадке, ставшей импровизированной парковкой, свободного места не было — рядами теснились внедорожники: «газоны», «Нивы», УАЗы. «Лендроверы», «паджерики», «патрули». Другие машины сюда не добрались бы без вреда для подвески, да и люди, причислявшие себя к клубу, предпочитали именно этот вид транспорта.

Дальше на широкой песчаной косе без особого порядка был разбит большой палаточный городок. Каждая из палаток указывала на достаток владельца. Были и дорогущие, и вполне бюджетные, потрепанные и новенькие. Двухместные, четырехместные и огромные, на целую банду.

Из мощных колонок лились песни «афганской» и «чеченской» тематики.

Среди собравшихся на берегу было относительно мало женщин, а почти все мужчины щеголяли разнообразным камуфляжем, на котором места свободного не было от карманов. Мало было и совсем молодых. Картина могла ввести наблюдателя в заблуждение, заставив думать, что тут отрываются омоновцы или какие другие силовики: на виду холодное оружие, мелькает огнестрельное, причем как в чехлах, так и без. Нечто вроде народной дружины в составе трех человек присматривали за порядком и машинами на стоянке.

Но в целом это была обычная сходка товарищей по интересам. По пляжам, лесам и полянам вокруг Новосиба таких проходило видимо-невидимо: ролевики, любители пэйнтбола, нудисты и прочие. И эта почти ничем не отличалась от остальных.