Сорок дней спустя - Страница 46

Получив сигнал, они должны были в течение дня прибыть с семьями в лагерь, захватив все необходимое для автономного выживания плюс как можно больше продуктов — в лагере имелся запас, но он был не резиновым. Затем надо было расконсервировать лагерь и прожить в нем около недели. Сбор показал хорошую степень готовности… но с тех пор минуло три года, и они никак не могли выкроить время для нового. А может, энтузиазма не хватало.

Глобальный кризис между тем развивался, постоянно подкидывая хорошие поводы, ставшие уже привычными. Локальные войны, интервенции, социальные и гуманитарные катастрофы шли косяком. Но все это было где-то далеко, и только сейчас началось под боком.

И теперь, когда обстановка на Украине нагрелась до точки кипения, а крикуны в Раде вовсю таскали друг друга за чубы, Богданов решил бросить клич еще раз. Почти без труда ему удалось убедить и остальных в необходимости очередного сбора.

Вопреки мнению тех, кто знаком с движением понаслышке, база не была «тайным убежищем». Нет, конечно, информация о Гнезде предназначалась только для избранного круга и не доводилась до тех, кто ходил с ними на посиделки с пивом или на покатушки на джипах, но ведь абсолютная конспирация недостижима. И именно поэтому конспирация не была их главной целью. В конце концов, что им, если о них узнает кто-то из Владивостока или Бреста? После наступления БЖ возможности для перемещения будут резко снижены.

Не была база и местом, где «параноики» (так их называли посторонние) собирались пересидеть крушение государства или тем более цивилизации. Она была перевалочным пунктом и временной стоянкой, где можно прожить от месяца до двух лет.

Полуторамиллионный мегалополис, где у каждого второго имелся автомобиль, а дорожное строительство почти свернулось из-за кризиса, был идеальной ловушкой. Оказаться в нем в момент катастрофы, какой бы она ни была — значит быть гарантированно запертым. Потом, когда начнется анархия, а за ней и голод, когда деревенские очнутся и станут встречать горожан ружьями, а километровые пробки закупорят все шоссе, покинуть город можно будет только с боем. И куда лучше сделать это загодя, без конфликтов с кем бы то ни было.

Они готовились только к «мягким» сценариям катаклизма: к оккупации силами НАТО, гражданской войне и хаосу, ограниченной эпидемии, голоду и дефициту предметов первой необходимости. К «жестким», вроде глобальной ядерной войны, падения астероида или нашествия зомби, готовиться не имело смысла из-за их малой вероятности и невозможности заранее выработать адекватные меры.

В том, что касалось выживания, у них был полный коммунизм. В складчину приобретался неприкосновенный запас. Совместно поддерживалось в рабочем состоянии коллективное имущество — палатки, два дизельных и один бензиновый генераторы, пищеблок. Сообща покупались лекарства и средства первой помощи для медпункта.

Имелось на базе и снаряжение для выживания, включая комплекты зимней и летней одежды. (Большая часть из них была взята со склада богдановского магазина.)

Кроме продуктов и вещей для собственного потребления готовился обменный фонд, куда входили товары, цена которых в мирное время смешна, но должна взлететь до небес после наступления анархии.

На первом месте в этом списке находились спирт и дешевые сигареты. Куда бы ни катился мир, мужская половина населения России вряд ли сможет без них обходиться.

Дальше шли рабочая одежда и простая, но ноская обувь. Второе было важнее, чем первое. При наличии швейной машинки с ножным приводом чинить и шить ватники сможет любая женщина, а вот попробуй, научись тачать хотя бы самые простые ботинки… И резиновых сапог уж точно взять будет негде. И если без нормальной одежды еще можно перекантоваться, то без нормальной обуви не поработаешь в слякоть или в мороз.

Много у них было запасено и того, что старушки традиционно покупают при первых признаках «разрухи»: соль, спички, сухое горючее, хозяйственное мыло. Для себя берегли сельхозинвентарь, столярные, слесарные и шанцевые инструменты, швейные принадлежности. К дефицитным товарам, которые для обмена не предназначались, относились также лекарства и топливо: бензин, керосин, солярка, газ в баллонах. Разве что будущие покупатели предложат очень выгодные условия…

Но это нескоро, говорил себе Богданов. В первые дни будут больше грабить, чем заниматься бартером.

*****

Разговор не клеился, пока среди них находился чужак. А в том, что это чужак, сомнений у старшего не было.

— Федя, а что ты так сиротливо сидишь в сторонке? — голос Богданова был ласковым, но все, кто его знал, понимали, что это плохой знак. — Невеселый какой-то. Скажи что-нибудь. Как жена, как детишки?

— Нормально. Вы это, мужики… — казалось, Федор долго прокручивал все в голове, прежде чем заговорить, — Я вот че хотел сказать. Ухожу я… Задолбало меня.

Он явно думал, что это заявление их шокирует. Но ни Богданов, ни остальные и бровью не повели.

— Уходишь? — хмыкнул старший. — Тогда за каким лешим, дорогой мой человек, ты приехал?

— Вещи свои забрать. «Айземанн» мой. На даче нужен. И так, по мелочи…

— Ни хрена себе заявочка, — прошелестел по комнате ропот. — Соскочить решил? Хер тебе моржовый, а не генератор. Запчасти вместе покупали.

— Дело твое, Федя, — подал голос Богданов, призывая всех к тишине. — Мы этот вопрос оговаривали. Никто тебя не держит, не хочешь быть в команде, забирай свой дизель и проваливай. Еще вопросы?

Мужик бросил на него взгляд, полный неприязни.